В Борисоглебском переулке Марина Ивановна Цветаева жила в период с 1914 по 1922 год. Дом под номером шесть был возведён здесь в 1862 году по плану инженера-архитектора Александра Алексеевича Никифорова, автора целого ряда проектов московских домов. Им были построены дома на Моховой улице, Страстном бульваре, Петровке, в Трубниковском переулке и много где ещё. Этот дом строился в качестве доходного и был рассчитан на четыре квартиры. Интересно, что одно время дом принадлежал однофамильцу Марины Ивановны коллежскому советнику А.А. Цветаеву.
![](https://www.knls.net/wp-content/uploads/2021/07/IMG_20180805_112945_HDRa.jpg)
Семья Цветаевой стала сдавать свой особняк на Полянке, а жить решено было здесь, в полутораэтажной квартире №3. В Борисоглебском переулке Марина Ивановна поселилась с мужем Сергеем Эфроном и дочерью Ариадной – Алей. Цветаева любила арбатскую часть Москвы, и этот дом с необычной планировкой ей тоже очень приглянулся. Своим внутренним устройством он напоминал одновременно и старомосковский дом, и дворец. Комнаты с переходами из одной в другую словно ведут гостя по кругу. Цветаева говорила, что это не дом, а сборище комнат. Здесь Марина Иванова жила до самого своего отъезда из России.
Ариадна Эфрон так вспоминает квартиру в Борисоглебском: «Квартира была настоящая старинная московская, неудобная, путаная, нескладная, полутораэтажная и очень уютная. Две двери вели – левая в какую-то ничью комнату, с которой у меня не связано никаких ранних воспоминаний, правая – в большую темную проходную столовую. Днем она скудно и странно освещалась большим окном-фонарем в потолке. Зимой фонарь этот постепенно заваливало снегом, дворник лазил на крышу и выгребал его». И сейчас в доме-музее можно увидеть это «потолочное» окно. Комната была внутренней, и дневное освещение здесь можно было впустить только сверху.
![](https://www.knls.net/wp-content/uploads/2021/07/IMG_20180805_133043_HDRa.jpg)
Семья пробыла в этом доме вместе лишь первый год: Сергей Эфрон имел отсрочку от призыва в действующую армию как студент историко-филологического факультета Московского университета. Эфрон хотел уйти на фронт добровольцем, но медицинская комиссия не допускала его к службе из-за слабого здоровья. В марте 1915 года Сергей всё-таки отправляется на войну добровольцем, но в качестве медбрата. Несколько месяцев он провёл в санитарном поезде, который вывозил раненых с Западного фронта. Затем Эфрону удается поступить в юнкерское училище, его командируют в Петергофскую школу прапорщиков, а потом зачисляют в пехоту. В период революции и гражданской войны Эфрон участвует в боях против большевиков. Марина Ивановна теряет связь с мужем.
В период жизни в этом доме в семье случилось пополнение – у Марины Ивановны родилась вторая дочь – Ирина. В 1918 году дом «уплотнили». В голодные постреволюционные зимы Цветаева выстаивала очереди за пайком, рубила на дрова свою мебель красного дерева, топила «буржуйку» в гостиной, а к концу 1919 года положение стало отчаянным. По настоянию друзей Цветаева временно поместила детей в Кунцевский приют, где тяжело заболела старшая дочь и умерла младшая. Ариадну долго выхаживали после «жизни» в приюте. Цветаева так напишет об этом времени: «Старшую у тьмы выхватывая – младшей не уберегла».
![](https://www.knls.net/wp-content/uploads/2021/07/IMG_20180805_133155_HDRa.jpg)
Мёрзлые стены дома больше не хранили тепла, его охватывало медленное разрушение и запустение. Марина с Алей кочевали, перебираясь то в кухню – самое теплое место в доме, то в «чердачную», бывшую комнату мужа («Чердачное» – заглавие прозаического текста Цветаевой о быте того времени). Но в холодный и ветшающий дом продолжали тянуться люди. Здесь бывали Илья Эренбург, Вячеслав Иванов, Константин Бальмонт и другие. Гости приносили кто охапку дров, кто горсть табака (Марина курила), кто несколько картофелин или карточку для детского обеда, и Цветаева тоже делилась с ними последним, кому-то давала временный кров, кому-то посвящала стихи. Марина Ивановна пишет: «Бальмонт рад бы [помочь], да сам нищий. (Зайдешь, кормит и поит всегда.) Его слова: «я все время чувствую угрызения совести, чувствую, что должен помочь» — уже помощь. Люди не знают, как я безмерно — ценю слова! (Лучше денег, ибо могу платить той же монетой!)».
![](https://www.knls.net/wp-content/uploads/2021/07/IMG_20180805_133225_HDRa.jpg)
Летом 1921 года Цветаева через Илью Эренбурга получила долгожданное письмо от мужа, из которого узнала, что Сергей после войны оказался за пределами России и ждёт воссоединения с семьёй. Возникает цикл стихов «Благая весть», вызванный счастливым известием и надеждой на встречу. Вскоре Цветаеву впервые опубликуют в эмигрантской печати. «Современные записки» в трех номерах знакомят русский Париж с поэтическим голосом Цветаевой. На сборы, получение виз и сбор средств на дорогу у Цветаевой ушел почти год. Только в мае 1922-го она с дочерью смогла покинуть Борисоглебский переулок, уверенная, что прощается с Россией навсегда.
За годы жизни в этом доме Марина Ивановна написала не только стихотворения, здесь были созданы шесть романтических пьес, четыре поэмы, переводы, прозаические эссе, эпистолярные и дневниковые записи. В конце 1970-х годов дом в Борисоглебском хотели снести, но здание удалось сохранить благодаря медику Надежде Катаевой-Лыткиной, жившей здесь с 1940 года, она стала бороться за сохранение дома и памяти о Марине Ивановне. В 1986 году дом взяла в аренду Центральная городская публичная библиотека имени Николая Некрасова. А в 1990 году благодаря инициативе академика Дмитрия Сергеевича Лихачёва было принято решение о создании в доме музея Цветаевой. Надежда Катаева-Лыткина стала его почётным работником и занималась музеем до самой своей смерти в 2001 году. Сейчас музей можно посетить самостоятельно, а можно взять интересную экскурсию, которую проводят неравнодушные работники музея. В 2007 году возле дома-музея был открыт памятник Марине Ивановне Цветаевой работы скульптора Н.А. Матвеевой.